Ихтиандр - Страница 50

— А лицо-то ведь его было во сне… Может быть, это к добру?

Ночь прошла спокойно. Пациент так и не пришел в сознание. Показатели приборов оставались стабильными. В семь утра Вейслин заменил дежурных.

ГЛАВА 5

Весь день и последовавшую за ним ночь больной не приходил в сознание. Показатели жизнедеятельности организма оставались в пределах нормы, и врачи спокойно отнеслись к его состоянию. Уж слишком операция была неординарной…

На третий день кривые энцефалограммы стали постепенно изменять свою амплитуду, и это было расценено вторым хирургом как кризис, за которым наступает смерть… Осмотрев больного, профессор сказал:

— Господа, оснований для особого беспокойства нет. Наступило запредельное торможение и, возможно, как следствие его — летаргический сон. Во всяком случае энцефалограмма очень характерна для этого состояния. Конечно, это неожиданное и нежелательное явление у пациента, с одной стороны. С другой — это вдохновляет и указывает на то, что я был прав в своих расчетах. Ну и самое главное, друзья, мы не зря с вами работали — человек жив.

Доктора Джеймс и Сандро все понимали.

— Значит, неизвестно — сколько времени он будет в таком состоянии… — проговорил Вейслин.

— Да, — подтвердил Сальватор, — сейчас мы ничего не можем предпринять, — только наблюдение, может быть месяц, а может быть, десятилетия. И чтобы увидеть результат подобной операции — ее нужно повторить.

Хирурги переглянулись.

— Да, нужно повторить, другой вопрос — когда наступит этот день — никто из нас не знает.

— А если снова летаргический сон? — спросил Сандро.

— Снаряды из одной пушки в одну воронку не попадают… Хотя, конечно, в медицине все возможно… Надо сначала подобрать подходящий случай и прооперировать человека. Мы же не вредим, пусть таким образом, но спасаем пострадавшего… А каков результат будет — увидим.

На этом консилиум был закончен. В последующую неделю наблюдения за пациентом показали, что профессор оказался прав. Состояние больного было прежним, но шел процесс заживления послеоперационных швов. Энцефалограф уже стабильно чертил кривую, характерную для летаргического сна. За больным велось постоянное наблюдение. В случаях, если кто-то из хирургов будет занят ночью срочной операцией, предусматривалась замена…

Дни шли за днями, а пациент оставался в прежнем состоянии. Так прошел месяц. Сальватор ждал. Интуиция подсказывала ему, что больной не скоро придет в сознание.

В один из этих беспокойных дней к вилле подкатил лимузин. Из кабины вышел приятный внешности молодой человек и две дамы. Справившись о визитерах. Джим доложил профессору:

— Чета де Луэстен и мадемуазель де Луэстен. Прикажете пригласить, господин профессор?

— Да, Джим, с удовольствием, пусть располагаются в гостиной. И извинись за меня, я только переоденусь.

Накануне визита Мишель звонил Сальватору, и этот приезд не был неожиданностью. Все было готово для приема гостей, только сам вот он, закрутившись, забыл об этом…

— Я очарован вами, мадам Николь, — проговорил профессор, целуя протянутую женскую руку. — Надеюсь, ваш дражайший супруг простит старому холостяку маленькую слабость — говорить красивым дамам заслуженные комплименты?!

Все рассмеялись. Сальватор с удовольствием пожал протянутую руку Мишеля.

— А где мадемуазель Луиза? — спросил де Аргенти.

— Я здесь, господин профессор. У вас чудесные картины. Не всякий музей имеет в своем собрании такое великолепие, — Луиза шла через зал гостиной навстречу. Упругая походка девушки говорила о том, что она была в прекрасной спортивной форме, Сальватор вспомнил о том, что девушка рассказывала о соревнованиях пловцов…

— Луиза, мои картины действительно заслуживают внимания, но вы — изумительны, примите в этом мои заверения. — Сальватор поцеловал руку девушки.

За дружеской беседой незаметно летело время. Неожиданно вошел Ольсен, все это время отсутствовавший и выполнявший с утра поручения профессора. Увидев Луизу, он застыл на месте от изумления.

— Ольсен, оставьте девушку живой! Иначе она сгорит от вашего взгляда, — пошутил Сальватор, и, чтобы помочь оторопевшему другу, профессор представил его гостям. Затем, извинившись, отвел его в сторону.

— Что-то случилось? — спросил он.

— Все, о чем мы говорили утром, я успел сделать. Хирурги сейчас у больного М., просили не беспокоиться по поводу обеда.

— А как наш офицер? — поинтересовался профессор.

— Я не знаю, Джеймс только сказал, что если понадобится, тебя вызовут.

— Хорошо. Через 15 минут мы садимся обедать, а после я прошу тебя остаться с нами. Я хочу показать гостям наши сады.

Ольсен хотел что-то возразить, но Сальватор опередил его:

— Этим людям можно показывать все.

— И больного с мозгом дельфина?!

— Пожалуй, это — единственное, о чем нужно умолчать. Но это не по твоей части… Ты знаешь, кто эта девушка?

— Конечно, нет, впервые вижу, но как хороша…

— Помнишь, я рассказывал о происшествии с пиратами, когда Ихтиандр спас и девушку, и пассажиров парохода?

— Да…

— Ну так вот, ты себе представить не сможешь… — это и есть та девушка, с ней я ехал в купе, возвращаясь из последней поездки.

— Невероятно!.. — прошептал Ольсен.

— Только… еще одно условие: об Ихтиандре ты ничего не знаешь.

Ольсен внимательно посмотрел на Сальватора, кивнул и вышел…

Обед уже подходил к концу, когда в столовую заглянул Джеймс Вейслин и, скользнув взглядом по присутствующим, произнес: